— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила я, искренне желая облегчить его страдания.

Алджернон остановился.

— Вивальди приходил?

— Не знаю. Я его не видела.

— Беги наверх, постучи к нему, Шарки, — приказал он. — Придумай предлог — одолжить молока или чаю.

Шарки помчался, как пришпоренный конь. Алджернон обратился ко мне:

— Вы случайно не упомянули при Вивальди, что Анни читает французский роман?

— Нет! К чему мне это?

— Да, конечно, вы этого не могли сделать, — протянул он, думая о чем-то своем.

— Алджи, что происходит? Какое отношение имеет ко всему этому Вивальди?

— Не знаю. Может быть, никакого, но он не спускает с нее глаз.

— Но какой от этого вред? Он влюблен в нее. Шарки слетел вниз по лестнице, красный от волнения, и, задыхаясь, произнес:

— Он не отвечает.

— Надо проникнуть в его комнату, — сказал Алджернон. — Может быть, там мы найдем объяснение. У вас есть ключи от его квартиры, Кейти?

— Я не могу впустить вас туда.

— Это вопрос жизни и смерти. Дайте мне ключ, — сказал он требовательно, сквозь зубы.

Я достала ключ, но пошла с ними, чтобы убедиться, что комнате не будет нанесено ущерба. При этом мне не удавалось заглушить чувства вины. Что я скажу Вивальди, если он застанет нас, шарящих в его комнате, среди его личных вещей? Все происходящее казалось почти нереальным.

— Дело жизни и смерти, — сказал Алджернон и его тон не допускал сомнений в том, что он не намеревался шутить.

— Что мы ищем? — спросила я, наблюдая, как Алджи и Шарки выдвигают ящики и оглядывают углы.

— Не знаю, — бросил Алджи беспомощно.

На столе лежала стопка классических книг, я взяла одну — она была покрыта пылью, как и сам письменный стол. Им давно не пользовались. Раскрыв книгу, я увидела штемпель магазина, из которого его доставили. Тот же штемпель стоял и на других книгах. Он приобрел эти книги, чтобы легче сойти за ученого. Я поделилась своими наблюдениями с Алджерноном.

— Так он вовсе не ученый, или я ошибаюсь? — спросила я.

— Возможно, был когда-то.

— Кто же он сейчас? Что он делает здесь, на Дикой улице?

— Следит за Анни.

Шарки позвал его:

— Посмотрите, Алджи.

Мы оба подбежали посмотреть на находку. Это оказалась сберкнижка. Огромные суммы переводились на счет и снимались последние полгода.

— Вот оно что! — сказал Алджер. — Он ее все же заполучил. Подождем, пока он вернется, и выбьем из него правду.

Мужчины продолжали исследовать письменный стол, открывая и прочитывая письма. Я пошла в спальню. Сразу бросилось в глаза, что она не производила впечатление обитаемой. Туалетный столик был пуст — ни расчесок, ни щеток. Я подошла к комоду и выдвинула верхний ящик — он был пуст, равно как и остальные. Заглянула в платяной шкаф — ничего.

— Идите сюда, — позвала я. — Похоже, что профессор Вивальди не собирается возвращаться.

Алджи влетел в спальню.

— Он забрал все вещи, — сказала я. — Когда он успел? Он уходил без чемодана утром.

— У него было мало вещей, — заметил Шарки. — Он всегда ходил в одном и том же.

— Должно было бы иметься какое-то белье хотя бы, — сказала я и вдруг вспомнила ящик с книгами. Я тут же рассказала все Алджи.

— Вы случайно не запомнили адрес? — спросил он.

— Адреса не было. Посыльный сказал, что знает, куда надо доставить ящик, я не уточнила.

— Как выглядел извозчик? — спросил Алджер. Он был ужасно расстроен.

— На глаза надвинут картуз. Лет сорока, среднего сложения. Ничего запоминающегося.

— Что-нибудь, что позволяло запомнить фургон? — спросил Шарки.

— Я не рассматривала, заметила только, что он уже был почти полностью загружен большими картонными ящиками. На них было что-то написано.

— Что именно? Постарайтесь вспомнить.

— Какие-то буквы и кажется цифры. Не могу припомнить, простите.

— Может быть буквы А-D-L, — сказал Шарки.

— Да, точно, как вы узнали?

— Видел их раньше, — сказал он с хитрой ухмылкой. — Они означают Адель Д. Лалонд. Так маркируются поступающие в ее мастерскую товары. Она получает контрабандный шелк из Кента, забирает прямо в порту. Вивальди отослал вещи с ее фургоном.

— Странно. Это не может быть совпадением, — сказала я.

Мужчины, казалось, забыли о моем присутствии. Они переглянулись, когда до них дошло, что я слышу каждое слово.

— Алджи, что происходит? Миссис Кларк грозит опасность?

— Она может быть уже мертва, — сказал он, мрачнея. — Пойдем, Шарки, поможешь мне проникнуть в ателье.

Они быстро вышли из квартиры и бегом стали спускаться с лестницы. Потушив свечи, я заперла квартиру. Миссис Кларк похитили. Жизнь ее в опасности. Шарки и Алджернон отправились к мадемуазель Лалонд, чтобы попытаться спасти ее. Оставалось совершенно непонятным, кому понадобилось похищать безобидную вдову.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мисс Теккерей ожидала меня внизу, встревоженная и рассерженная.

— Что происходит, Катрин, не могли бы вы мне объяснить? — нетерпеливо спросила она. — К имени Катрин она прибегала в минуты особенно напряженных отношений, выражая этим свои отрицательные эмоции. — Шарки и мистер Алджер носятся по дому, как ошпаренные, а вы бросили недоеденным свой обед и… — что-то в моем лице насторожило ее и подсказало, что в данном случае неуместно делать выговор за плохие манеры. — Что случилось? — настойчиво повторила она вопрос.

Я увела ее в столовую и плотно закрыла дверь.

— Миссис Кларк не вернулась домой. Алджи считает, что профессор Вивальди похитил ее. Вивальди забрал вещи, его комнаты пусты.

— Господи, помилуй, — произнесла она, хватаясь за сердце. — Похитил прелестную миссис Кларк! Вы уверены, что это не Батлер? Они могли сбежать, чтобы тайно обвенчаться.

— Вы все еще рассуждаете в привычных вам понятиях светского общества, мисс Теккерей. Если бы она хотела выйти замуж за Батлера, им не нужно было бы делать это тайно. Им никто не мешает. Но здесь действуют законы Дикой улицы. Ее похитили.

Я рассказала то немногое, что знала сама, и, когда она пришла в себя от первого шока, мы стали обсуждать сложившееся положение.

— Зачем было Вивальди похищать ее? Он никогда не проявлял наклонностей сатира. Вы допускаете, что он может причинить ей вред? Вы знаете, что я имею в виду… насилие, — последнее слово она произнесла, дрожа всем телом.

— Алджи не исключает, что она уже мертва, — я почувствовала себя не только расстроенной, но и виноватой за то, что плохо думала об этой женщине.

Теперь мне уже не казалось, что она могла быть любовницей Алджи. Что угодно, только не это. Шарки следил за ней не по этой причине. Они знали, что ее могут похитить. И ателье мадемуазель Лалонд играло в этом определенную роль.

Мы выпили по бокалу вина, чтобы успокоить нервы. Я поделилась с мисс Теккерей подозрениями, опустив упоминание о возможной любовной интриге между Алджерноном и вдовой. Мы пытались найти разумное объяснение происходящему, но не могли. Денег у нее не было, выкупа похитители получить не могли. В чем могла быть замешана молодая вдова, что ставило ее жизнь под угрозу? Она обожала ребенка и не стала бы рисковать, зная, что от нее зависит и сын.

— Мне пришло на ум, Кейти, что в этом магазине-ателье, где она работает, туда ведь часто захаживают французы. Эта мадемуазель Лалонд, она ведь француженка, не так ли? Не думаете ли вы, что здесь пахнет шпионажем? В журналах и газетах все время говорят, что Лондон кишит французскими шпионами. Ее могли втянуть, зная, что муж был убит французами. Своего рода месть за смерть мужа. Но миссис Кларк не понимает по-французски. Не вижу, как она могла разузнавать что-либо, разве только похищать письма или что-то в этом роде.

Я подумала об открытом французском романе у ее кровати и настойчивом повторении в первый день знакомства, что она не говорит по-французски. Теперь было очевидно, что языком она владеет, только не хочет, чтобы об этом знали. Клиенты-французы, заходившие в ателье, свободно говорили при ней, ведь они полагали, что она их не понимает.